Стойкое отвращение к работе на земле мне привили с детства. Когда моя бабушка была молодая, родители – совсем молодые, а я – до 16 лет, то она, и наша семья выезжали в район расположения 6 соток каждые выходные часов в 6 утра, и в 22 часа вечера бабушка еще говорила, что уезжать рановато. Слава Богу еще, что сад находился в черте города и до него ходил автобус (правда, его надо было одуреть, сколько ждать).
Кроме того, родители, работавшие тогда в милиции, еще и вечерами ездили туда, поливали и выполняли целый список бабушкиных задач. Папа, в бытность свою следователем, потом заместителем начальника и начальником службы, сам построил там каменный дом. Милиционеры, и люди, имеющие отношение к правоохранительным органам, меня поймут: это было в принципе невозможно, при их рабочем графике. Но для русского человека ничего невозможного нет, поэтому наш сад рос и процветал на костях моих родителей.
Как родители там работали (на моих глазах, а потом и мне доставалось) – это была натуральная каторга:
- Там (туда, сюда, здесь и пр.) не ходи, не видишь, что ли, там петрушка (клубника, укроп и пр.) посажена?!
- Не лей сильной струей из шланга, пальцами зажми, чтобы разбрызгивало! И под корни лей, а не на листья! А сюда не наступай, тут настурции растут!
- Копай вот тут, и на полштыка лопаты! А если копнешь глубже – я тебя этой же лопатой и закопаю (это я, конечно, утрирую, но суть была примерно такая).
Папа довольно быстро пресек эту каторжную практику, и в сад ездить перестал. Остались мы с мамой. Потому что мама – бабушкина дочка, и бросать мать одну не хотела, а мне еще не дозволялось иметь собственное мнение, и слово «нет» старшим я говорить пока не умела.
Мама всегда старалась оградить меня от садово-огородных работ. Пока мне не исполнилось 16 лет, мне, конечно, приходилось ездить туда на «полный рабочий день». Но, по возможности, она старалась меня не брать, или отпускать пораньше, или не так загружать, как требовала бабушка. Дай Бог ей за это здоровья и долголетия!
А когда мне исполнилось 16 лет – я поступила в Высшую следственную школу МВД России в г. Волгограде. В последнее лето, пока не начались экзамены (я сдавала три тура экзаменов: два в своем городе, и последний – в Волгограде), меня еще пытались привлекать на садовые работы. Но тут мой организм придумал замечательную штуку. Как только я подходила к калитке сада – у меня начинало, простите, течь из всех дыр. Сопли, слезы, слюни, я не могла открыть глаза – солнечный свет был для меня болезненным, я не переставая чихала. Можно сказать, что это были проявления сильнейшей аллергии. Но как только я выходила за ограду сада, и ненавистные 6 соток вместе с бабушкой скрывались из моего поля зрения – все тут же прекращалось, и я снова была нормальным человеком.
Сначала я думала, что это аллергия на огурцы (тогда как раз они цвели). Но потом, поднабравшись жизненного опыта и поднаторев в общении с людьми, я решила, что это была аллергия на бабушку. С тех пор я стараюсь как можно реже с ней общаться.
И началась моя служба. Сначала бабушка наивно думала, что меня все еще можно заставить что-то сделать в саду. Тон разговора на тот момент сменился с приказного на просительный (бабушка была уже в возрасте, она уже столкнулась с тем, что ее указания нафиг никому не нужны, да и мне было уже больше 20 лет и погоны офицера на плечах). Но на все ее притязания у меня было несколько вариантов убойных ответов:
- Я сегодня дежурю (иногда это было правдой, иногда – нет, но главное – я не ездила в этот чертов сад!)
- Я после дежурства, сплю.
- Я в районе, в командировке.
Вот за это моей службе искреннее спасибо! За 18 лет работы я видела наш сад от силы раз пять, и все – проходя мимо.
А как я себя чувствую в роли домовладелицы с 35 сотками земли – я расскажу и покажу в следующей статье. А то слишком большой пост получается :-))
Кроме того, родители, работавшие тогда в милиции, еще и вечерами ездили туда, поливали и выполняли целый список бабушкиных задач. Папа, в бытность свою следователем, потом заместителем начальника и начальником службы, сам построил там каменный дом. Милиционеры, и люди, имеющие отношение к правоохранительным органам, меня поймут: это было в принципе невозможно, при их рабочем графике. Но для русского человека ничего невозможного нет, поэтому наш сад рос и процветал на костях моих родителей.
Как родители там работали (на моих глазах, а потом и мне доставалось) – это была натуральная каторга:
- Там (туда, сюда, здесь и пр.) не ходи, не видишь, что ли, там петрушка (клубника, укроп и пр.) посажена?!
- Не лей сильной струей из шланга, пальцами зажми, чтобы разбрызгивало! И под корни лей, а не на листья! А сюда не наступай, тут настурции растут!
- Копай вот тут, и на полштыка лопаты! А если копнешь глубже – я тебя этой же лопатой и закопаю (это я, конечно, утрирую, но суть была примерно такая).
Папа довольно быстро пресек эту каторжную практику, и в сад ездить перестал. Остались мы с мамой. Потому что мама – бабушкина дочка, и бросать мать одну не хотела, а мне еще не дозволялось иметь собственное мнение, и слово «нет» старшим я говорить пока не умела.
Мама всегда старалась оградить меня от садово-огородных работ. Пока мне не исполнилось 16 лет, мне, конечно, приходилось ездить туда на «полный рабочий день». Но, по возможности, она старалась меня не брать, или отпускать пораньше, или не так загружать, как требовала бабушка. Дай Бог ей за это здоровья и долголетия!
А когда мне исполнилось 16 лет – я поступила в Высшую следственную школу МВД России в г. Волгограде. В последнее лето, пока не начались экзамены (я сдавала три тура экзаменов: два в своем городе, и последний – в Волгограде), меня еще пытались привлекать на садовые работы. Но тут мой организм придумал замечательную штуку. Как только я подходила к калитке сада – у меня начинало, простите, течь из всех дыр. Сопли, слезы, слюни, я не могла открыть глаза – солнечный свет был для меня болезненным, я не переставая чихала. Можно сказать, что это были проявления сильнейшей аллергии. Но как только я выходила за ограду сада, и ненавистные 6 соток вместе с бабушкой скрывались из моего поля зрения – все тут же прекращалось, и я снова была нормальным человеком.
Сначала я думала, что это аллергия на огурцы (тогда как раз они цвели). Но потом, поднабравшись жизненного опыта и поднаторев в общении с людьми, я решила, что это была аллергия на бабушку. С тех пор я стараюсь как можно реже с ней общаться.
И началась моя служба. Сначала бабушка наивно думала, что меня все еще можно заставить что-то сделать в саду. Тон разговора на тот момент сменился с приказного на просительный (бабушка была уже в возрасте, она уже столкнулась с тем, что ее указания нафиг никому не нужны, да и мне было уже больше 20 лет и погоны офицера на плечах). Но на все ее притязания у меня было несколько вариантов убойных ответов:
- Я сегодня дежурю (иногда это было правдой, иногда – нет, но главное – я не ездила в этот чертов сад!)
- Я после дежурства, сплю.
- Я в районе, в командировке.
Вот за это моей службе искреннее спасибо! За 18 лет работы я видела наш сад от силы раз пять, и все – проходя мимо.
А как я себя чувствую в роли домовладелицы с 35 сотками земли – я расскажу и покажу в следующей статье. А то слишком большой пост получается :-))
Мир свободного человека - Семенова Наталья
Неофициальный сайт деревни Пуялка-Орлово - она же
Комментариев нет:
Отправить комментарий